Концепция чувствительности к сахарам образовалась из моего личного опыта и профессиональной работы с тысячами пациентов в области лечения зависимостей. После моей долгой карьеры в области здравоохраниня , в 1988 году я начала работать в центре лечения зависимостей. Я хотела улучшить жизнь людей. Средний процент выздоровления от алкоголизма был и остается ничтожно малым. У людей, которые проходили лечение, постоянно были рецидивы. И рецидивы повторялись снова, снова и снова. Хотя специалисты в области зависимостей применяли разные альтернативы, картина оставалась печальной. 25% успеха считалась довольно таки неплохой. Но я не могла смириться с тем фактом, что я не смогу помочь 3 из 4 человек, который пришли в мою клинику. Я знала, что существует способ лучше и я его найду.

Моя решимость победить происходила из моего личного опыта. Когда мне было шестнадцать лет, мой отец умер от алкоголизма в возрасте 51 года. Это был умнейший и проницательный человек, который не никак не мог перестать пить. Поговаривали, что он любил вечеринки, когда был молодым. К тому времени, когда он достиг среднего возраста, он выпивал 1/5 водки каждый день.

Мой отец был трезвым в течении одного года, когда мне исполнилось одиннадцать лет. Он был карьерным офицером Военно-Воздушных Сил США. И его начальность угрожало его разжаловать, если он не перестанет пить. Он прошел детокситацию от алкоголя в реабилитационном центре в первый и единственный раз. Я очень хорошо помню этот год. С трезвым отцом, жизнь была намного лучше для нас всех. Все, о чем я только могла мечтать, случилось и мы, наконец-то зажили как нормальная семья.

Через год, несмотря на то, что отец оставался трезвым, его всё-таки уволили из ВВС за алкоголизм. Прошлая репутация следовала за ним и ВВС не признало, или не верило в его решительный настрой оставаться трезвым. После того, как он потерял работу, он потерял почву под ногами. Его трезвость и новоявленная стабильность нашей семьи быстро пошли на убыль. Через 5 лет он умер.

Я скорбила по отцу 25 лет. Но на тот момент, я чувствовала только облегчение – облегчение, что мне не надо больше стыдиться его пьянства. Все, что я тогда хотела, это нормальной жизни тин-эйджера. После смерти отца, мы все тайно сговорились в создании семейного мифа, что мой отец умер от внезапного приступа панкреатита. В действительности, он умирал в течении этих 5 лет от алкоголизма, но никто из нас никогда об этом не говорил. Мы просто несли нашу боль, заворачивая раны в габелены наших жизней, и каждый в одиночку пытался придать свой собственный смысл этой трагедии.
НЕ РАССКАЗЫВАЙТЕ, НЕ ЧУВСТВУЙТЕ, НЕ ДЕЛИТЕСЬ

Мой опыт очень сильно повлиял на меня. Так как мой отец был алкоголиком, я научилась обращать внимание на межличностые отношения вокруг меня. Я научилась моментально читать эмоциональный накал практически любой ситуации. Я повзрослела рано, стала очень преуспевающей в работе и была «героем» в нашей семье. Но больше всего я преуспела в нерушимых принципах всех семей алкоголиков:
«То, что ты видишь, это не, то что действительно происходит»
«Все хорошо, даже если ты чувствуешь совсем другое»
«Не рассказвывайте, не чувствуйте, не делитесь»

Я научилась жить в дисонансе. Я научилась противостоять расхождениям, между тем что, мое окружение выдавало за правду, и между тем, что я чувствовала сердцем и что происходила в моей душе. Я бросала вызов своей матери о неправде о нашей семье. Я бросала вызов религиозным учителям о несоответсвии того, что церковь утверждает, и что народ делает. Я постоянно задавала вопросы о той пропасти между идеальной и реальной жизнью. Я изучала все, что только могла, чтобы найти решение для этой дилеммы несоответсвия. Я хотела жить согласно тем принципам, в которые я верила и хотела чтобы общество следовало тому, что оно говорит.

В девятнадцать лет, все еще мечтая о идеальной семье, я вышла замуж и родила троих детей одного за другим. Но пропасть между моей идеальной и реальной жизнью оставалась огромной; будучи умной и удачной в учебе, и будучи успешной роли молодой матери, у меня оставался лишний вес и невероятные перепады в настроении и внезапные упадки энергии. Иногда я обладала уверенностью в себе и чувствовала себя ясно и сфокусировано, а иногда я зависала со своими мечтами и мыслями, и забывала купить детям молока. Мой муж недоумевал, как две разных личности уживаться в одном человеке. Он думал, что женился на личности как Dr. Jekyll, а я оказалася личностью Ms. Hyde. Он удивлялся, как мое поведение может так быстро меняться. А что касалось меня, то я совсем этого не замечала. Я была хорошо натренирована не замечать этих дисфункций, включая свою собственную.

Моё замужество закончилось когда моему младшему ребенку было 6 месяцев. Ни я, ни мой молодой муж не понимали, как улучшить отношения, и ни кто из нас не знал как просить помощи. Снова одинокая, я взялась за учебу, работала целый рабочий день и окунулась с головой в вопросы воспитания своих детей. Вечером, после того, как я укладывала всех спать, я усаживалась на диване с Кока-колой и поп-корном, читая философию и разбирая белье после стирки.

Когда мне исполнилось двадцать шесть, то переболела мононуклеозом, который повредил мою печень. Так как моя печень была ослаблена, то от алкоголя я чувстовала себя отвратительно, и как итог я прекратила употребление всех спирных напитков. Это было простое решение, которое вероятно спасло мне жизнь. Как большинство детей алкоголиков, я была прямой мишенью для алкоголизма. Мой организм требовал алкоголя, и если бы я начала, хоть чуть-чуть употреблять спиртные напитки, то вместо удовольствия , это быстро бы переросло в зависимость и в злоупотребление.
САХАР КАК УТЕШЕНИЕ

Абстиненция от алкоголя подталкнула меня в другую зависимость. Алкоголь не прильщал меня, но сахар, мороженное, макароны, хлеб и газировка явно это делали. Эти, на вид безопасные продукты, сделали меня непроницаемой для душевной боли и окутали как кокон так плотно, что я даже не скучала за алкоголем.

После того, как я закончила колледж, я поступила опять учиться на Магистра в области управления и консультаций. «Достигающий больших успехов ребенок алкоголика», которым я была, меня взяли работать директором программы одной из организаций, даже еще тогда, когда я не получила свой диплом. Восемьнадцать месяцев позже, я получила повышение по службе и имела в подчинении более сотни сотрудников. С внешней стороны я выгледела преуспевающей, компетентной и обладающей профессиональными навыками. А внутри, я убегала от своих собственных чувств. Я ощущала огромную боль бурлящую под бравадой моей жизни. Я не была осведомлена о воздействии алкоголизма моего отца на меня и не имела никакого понятия о том, что двигало моей жизнью.

В конце концов, в возрасте 30 лет, я уже больше не могла выносить эту душевную боль. Я поняла, что мне нужна помощь и я обратилась за консультацией. Так как я была главой одного из райных центров психологического здоровья, я думала, что мне нужно поддерживать внешний вид эмоционального товарищества. Я ездила 4 часа и двести миль каждую неделю на консультацию. Терапевт убеждала меня высказать мой гнев. «Я не буду», я отвечала. «Гнев убивает. Это не безопасно». Мы спорили в течении целого года. Наконец-то я согласилась и разозлилась. Но гнев был направлен не на моего отца и не на мою семью, а прямо на моего терапевта. Я была зла на терапевта и не согласна с напралением моего лечения и диссонансом, который я чувствовала между тем, что она говорит и что я делала. Через два дня она покончила жизнь самоубийством. Это было чрезвычайно сложно и тяжело для меня понять, что ее смерть не была моей виной. Мне было около тридцати и никто не знал, что я брала консультации. «Не рассказывайте, не чувствуйте, не делитесь» все еще управляли моей жизнью и были ответом на боль.

У меня не было навыков понять боль и я стала поедать сладкие донатсы, переехала в новый город и нашла новую работу. Я думала, что вероятно новая жизнь приведет к лучшему. Я переехала к океану, он меня успакаивал. Я жила в соседнем доме от кафе-мороженное. Я успокаивалась поедая мороженное. Я набрала много лишнего веса. Закономерности в моем поведении, которые распознал мой муж, продолжались. Я все также была Dr.Jekyll и Ms. Hyde, две разных личности, в одном лице. Когда я чувствовала себя хорошо, то все было очень очень хорошо, но когда мне было плохо, то я разваливалась на части. Я прилагала все усилия, чтобы держаться молодцом, но когда я достигла сорока, то я поняла, что моя жизнь не будет складываться, если я не найду способ встериться со свой болью. Давнешняя пропасть между моими чувствами и внешней жизнью растянулась до предела.

Мое решение было переехать в Калифорнию, где мягкость холмов, звуки моря и открытость людей успокаивали меня. Я соединилась с моим внутренним ребенком, который любил плавать, танцевать и улыбаться. Я начала чувствовать себя лучше, но мой лишний вес и сильные перемены настроения продолжали меня доставать. После каждой диеты, на которой я сидела, я набирала вес. Я работала над внутренним самосовершеннствованием годами, потому что я думала, что мои проблемы с едой уходят корнями в эмоциональные раны. Я прочитала сотни книг, посетила десятки семинаров по саморазвитию и исписала множество страниц дневника стихами.

Не важно, какую внутреннюю работы я проделывала, я терпела поражение. Стрелка на моих весах оставалась около 240 паундов, и я все еще думала, что проблема в моей силе воли. Я все еще думала, что я соберу свою силу воли и дисциплину, и все будет хорошо. Время текло и ничего не менялось. Я продолжала жить с более глубокими чувствами несоответсвия.
...
УРОК ОТ ПЬЯНИЦ
Несмотря на – или, вероятно, потому что, - у меня оставалось внутренее чувство беспомощности, я продолжала помогать другим. Меня попросили открыть центр реабилитации алкоголиков и наркоманов. Я взялась за эту предложение. После того, как клиника была открыта и работала, я частенько забросывала свой рабочий стол и работала прямо с пациентами. Алкоголики, которые приходили в нашу клинику отражали и историю моего отца и мою собственную. Они пытались сохранить свои жизни от разрушения, которое происходило внутри. Хотя я отработала в области здравоохранения более 20 лет, я только сейчас начала «въезжать» в проблему алкоголизма, когда я слышала их спотыкающиеся голоса и слушала их наболевшие истории. Слушая их, я поняла, все что мы делали – консультации, группы поддрежки, просьбы прекратить пить – совершенно не работало. Даже самое лучшее лечение, проведенное заботливым и хорошо обученным персоналом, совсем не помогало. У наших пациентов постоянно были рецедивы, несмотря на их самые лучшие намерения. Процент выздоровления был не лучше, чем по всей стране. И мне надо было понять «почему».
Чем больше я их слушала, тем больше я натыкалась на отсутсвующее звено между тем что, что я слышала, что они говорили и тем, что я чувствовала. Я сердцем знала, что их алкогольная зависимость не от отсутсвия силы воли. Я знала, что нет простого пути, чтобы прекратить пить и убежать от неприятных мыслей. Что-то еще происходило. Я была убеждена, что если я найду это звено, то наша программа может иметь успех.

В тоже время, у меня было мучительное несоответствие между моей работой и и личной жизнью. Я не пила никакие спиртные напитки в течении 18 лет, я никогда не проходила никакого реабилитационного лечения. Я не принимала во внимание мое обжорство, в частности сладким и углеводами, и не видила его как зависимость. Я все еще думала, что мой лишний вес, это результат моих детских проблем. Тысячи проваленных диет только убедили меня в том, что я невероятная лентяйка, которая не может довести все до конца. Но я была успешной в другой области, как моя карьера, и я прятала свои чувства отчаянья в еще более долгие рабочие часы.

Поскольку я работала с алкоголиками, я начала по-тихоньку в тягиваться в процесс выздоровления. Я еще не знала как назвать свою историю, но я уже видела, что я собираюсь жить по тем принципам, которым я обучала других людей. Я не только хотела обучать людей как выздороветь, но и сама хотела выздороветь. Это означало,что мне надо встретиться со свои прошлым. Я начала изучать, что значит быть ребенком алкоголика и что значит быть «зависимой», и как роль «героя» - принятие ответсвенности за нужды других людей, вместо своей – отразилось на моей профессиональной карьера. И в том, что я оказалась главой алкогольного реабилитационного центра, и была окруженна «толпой пьяниц», не было ничего удивительно. И по милости чего-то намного большего, чем я сама, я там осталась – работая над собой, в то же время работая с другими мужчинами и женщинами в моей клинике...
ОТКРЫТИЕ ЕДЫ КАК ЛЕКАРСТВА

Мое выздоровление было основано традиционных 12 шагах Анонимных Алкоголиков, которые делали акцент на сдачи Высшей Силе, как вы ее понимаете. Но идея сдачи Высшей Силе не работала для меня, но капитуляция чему-то «более глубокому» сработало. Я отдала свою жизнь в руки чему-то более высшему и попросила помощи. Однажды, совершенно случайно, Я услышала от моей подруги, что она следует какой-то программе питания, которая действительно ей помогает. Она ела овощи и белковые продукты. Я тоже попробывала. Я начала терять вес, что очень удивило и порадовало меня. Но больше всего меня поразило, то что у меня пропало желание есть сладости. Макароны и хлеб уже больше не снились мне. Мои эмоциональные взлеты и падения уравновесились. У меня не было сбивчивых и туманных мыслей в определенное время дня. У меня была светлая голова и сделанные дела. Я ставила цели и двигалась вперед, и мне не надо было постоянно прилагать усилия, чтобы сфокусироваться. Хотя я уже проделала много работы со своим внутреним миром, я знала, что эти изменения не психологические. Они были ФИЗИОЛОГИЧЕСКИЕ. Я получила результат не сразу. Что-то происходило с моем мозгом, что-то менялось в моем теле, и я чувствовала, что я нахожу отсутсвующее звено. Я изменила свою еду – в основном убрала сахар и крахмалистые углеводы - и последовательно испытывала огромные изменения в физическом и эмоциональном самочувствии. И мне стало интересно, если будучи ребенком алкоголика, я наследовала алкогольную биохимию. Вероятно, алкоголики и обжоры как я, чрезмерно чувствительны к сахарАм. Вероятно, мой организм физиологически нажимал на сахарА, точно так же как организм моего отца требовал алкоголь. Если это так, то это должно быть действительным для моих пациентов, так?

Я пошла к ним и попросила этим мужчин и женщин описать их дневной рацион. Полученные данные совсем не удивили меня. Пищевые привычки и пристрастия моих пациентов походили на мои предыдущие. Неудивительно, что я чувствовала связанной с этими пьяницами! Почти никто из них не завтракал, только несколько ели регулярно, и все в основном ели белый хлеб, макаронные изделия, каши и все ели огромное количество сладостей. И когда я разговаривала с клиентами, которые никак не могли просохнуть, то я обнаружила, что они ели в основном сладости и продукты из белой рафинированнй муки.

Сразу же я внесла диетическое осведомление в программу как одну из ступеней к выздоровлению. Я составила диету для сахаро-чувствительных людей, состоящую из белковых продуктов, сложных углеводов (цельнозерновые продукты, картошка с кожурой и коричневый рис), фрукты и овощи. Это меню было простым и доступным. Этот диетический план заполнил ту дыру, которую я испытывала в диете моей подруге. Я интуитивно знала, что есть только белковые продукты и овощи – это не лучшая альтернатива. Нашему организму нужны углеводы тоже. Я добавали сложные углеводы и продолжала уменьшать кол-во сахарОв. Я была уверена, что это меню будет действовать. Также я добавила, образовательную часть направленную на лечение зависимостей моих клиентов.

Я сказала моим клиентам, что это меню – не диета, а питание для жизни. Я также объяснила им мою теорию сахарной чувствительности и как она предраспологает их к алкоголизму. Когда я сказала им, что сахар подрывает их намерения перестать пить, создавая сильное желание выпить, то они уселись и стали слушать внимательно. Они начали есть согласно этому плану – и получили выдающиеся результаты.

Так только мои клиенты изменили их привычки в еде, их жизнь стала улучшаться в разных направлениях. По сравнению с другими пациентами в клинике, их «ломка» проходила намного легче и создавала меньше дискомфорта. Их перепады в настроении смягчились. И их «тяга» к алкоголю уменьшилась. У них прибавилось энергии и они сами проявляли энтузиазм и намерение к выздоровлению как никогда раньше. Люди, которые пытались раньше оставаться трезвыми, на этот раз достигали и отставали трезвыми.

После того, как я опробывала этот план с несколькими сотнями алкоголиков и наркоманов, мужчин и женщин, я обнаружила, что мы получаем редкий успех. Наши достижения говорили мне, что наступило время создать научную основу для этих изменений, которые я видела исходили от моей пищевой программы. Я решила оставить работу, я продала свой дом и начала работать над диссертацией.

НАХОЖДЕНИЕ ДОКАЗАТЕЛЬСТВ РАБОТЫ ЭТОГО МЕТОДА

Работа над моей докторской диссертацией привела меня к профессиональным статьям и начной литературе о диетологии, эндокринологии, психофармакологии и психиатрии как зависимости. Я узнала, что о широкодиапозонном эффекте уровня сахара в крови и об мощнейшем эмоциональном эффекте некоторых нейротрасмиттерова, которые выходят из баланса, когда мы переедаем сахарОв.

Один из этих них, серотонин, который стал знаком широкой публике благодаря Prozak, антидипрессанту, который поднимает уровень серотонина и создает чувства оптимизма, созидательности и умиротворения. К моему изумлению, другой нейротрансмиттер, которые я изучала, был бета-эндорфин, который также был важен, как и серотонин, но не был обсуждаем за пределами научных кругов. Из чтение научной литературы, я узнала, что бета-эндорфин имеет прямой эффект на чувство личной самооценки, терпимости к боли (физической и эмоционально), чувство изоляции от других людей, и способности брать личную ответсвенности за свои действия. Я расскажу вам позже об этом, а пока я продолжу свою историю.

По мере работы над своей диссертацией, я обнаружила, что факты, которые я изучала о нейротрансмитерах объединялись с теми результатами, которые я видела в своем центре, в элегантный результат. Мои научные исследования подтвердили мое подозрение – название чувствительности к сахарАм, которую я дала результату, который я наблюдала: некоторые люди дейстительно сахаро-чувствительные и это имеет основу в точной и скурпулезной науке. Я была поражена, что никто не рассказывал это обществу.

Для моей докторской диссертации, я проводила исследования и измеряла эффект моей пищевой программы над «тяжелой» аудиенцией, которую я могла только найти. Это были многократные нарушители вождения в пьяном виде. Это были, в основном мужчины среднего возраста, которые не могли быть и оставаться трезвыми, несмотря на огромные судебные иски и усиленные образовательные программы и консультации для пьяных водителей. Все они уже прошли через «40 часовую программу для нарушителей в первый раз». Они заплатили тысячи долларов разных штрафов и на данный момент были лишины водительских прав на 18 месяцев.

Я работала с группой из тридцати этих «безнадежных» алкоголиков в течении 4 месяцев. И к окончанию программы, 92 процента их стали трезвым и остававись трезвыми. Они больше не пили. Первый раз в их жизни они испытывали выздоровление. Восемьнадцеть месяцев позже, я проверила первоначальную группу в моей диссертации, и только несколько вернулись к серьезному пьянству. Остальные оставались трезвыми или серьезно уменьшила количество алкоголя по сравнению с из прежним уровнем питья. Тот же самый результат оставался и после того как группа разрослась до двух сотен человек.

Мой успех с сахаро-чувствительностью пошел на много дальше, чем помощь в помощи людям перестать пить. В тоже самое время, когда я работала с пьяными нарушителями дорожного движения, моя личная практика была наполнена женщинами и мужчинами с лишним весом или обжорами, также людьми, которые были детьми алкоголиков и которые чувствовали себя уставшими, подавленными или помешанными; и бывшие зависимые или алкоголики, которые хотя и были трезвыми, но не чувствовали себя хорошо.

Я стала известной как «Лэди-последняя надежда». Когда люди, опробовав все возможные способы, все еще чувствовали себя отвратительно, они шли ко мне. Я учила их, как уровень сахара в крови и их мозговая биохимия работает, и рассказывала им как надо питаться. И когда они пробовали, то они испытывали, те же невероятные изменения, которые происходили со мной и моим пьяными водителями. Не удивительно, что молва разнесла новости по всей стране. Люди звонили мне из разных штатов. Я обещала написать книгу о сахарной чувствительности и критической роли мозговой биохимии. И это книга “Potatos not Prozak”.
……
Я написала книгу “Potatos not Prozak” для каждого ребенка алкоголика и для каждого мужчины и женщины, которые уже устали выглядить хорошо с внешней стороны и чувствать себя ужасно внутри.